И вот я сижу на подоконнике и смотрю как по стеклу стекают капли дождя и небо рассекают яркие молнии. Хочет что-то написать… Я поднимаюсь и беру листик и ручку. «Давно я так не писала.. «по старинке»» - Мысленно улыбаюсь я. «О чём-же написать? О любви? Нет, это, наверное, можно оставить на потом. Впрочем, о любви написано много, очень много, но это ничтожно мало для этого чувства. Так ладно, что-то меня я отвлеклась от темы…» Долго думаю, грызу ручку, руки так и чешутся, а в голове всё стоит один маааленький такой человечек. Встряхиваю головой и иду на кухню, конечно, делать кофе. И вот кофе готов и от одного глотка в голове проясняется и я наконец понимаю, про что хочу написать… Эту историю рассказала мне моя соседка, бабушка лет 70-ти. Однажды она забыла дома ключи и ждала когда придёт её сын.
- Знаешь Танюш, - начала она, когда я во второй раз заваривала в чашке чай. – Мне много удалось перенести, и я очень хочу, чтобы ты не ошиблась в этой жизни. – Я удивленно поднимаю на неё свои глаза, и она правильно истолковав мой взгляд, поясняет, - Родилась я в 1938 году. В небольшом городке под Киевом. В семье я была самой меньшей. Кроме меня у родителей было ещё 5-ро детей. Три мальчика и две девочки. Когда началась война, мне было 4 года… Братьев и отца забрали на фронт, мать с сёстрами остались вместе со мной. Квартирка у нас была маленькая, всего две комнаты. Мы жили на первом этаже, а над нами жил мальчик, его родителей убили, и мать часто его подкармливала. В тот день, когда немцы пришли в наш дом, мне как раз исполнилось 6 лет. Я была на улице когда услышала крики, доносящиеся из нашего дома. Выстрелы, громкий, наполненный болью и отчаяньем крик матери до сих пор стоит у меня в ушах. – Я смотрю, как лицо Марии Петровны побледнело, и по моему телу пробегают мурашки, я судорожно сжимаю в руках чашку и наблюдаю, как её взгляд стекленеет. «столько лет.. а она помнит..» - Проносится у меня мысль. Мария Петровна, не обращая на меня внимания, продолжает, - В дом меня не пустил Игнат (судя по всему тот мальчик) он меня пустил, только тогда, когда ушли немцы. Мать с сестрами лежали на полу, их истерзанные тела привели меня в ужас. У матери была вырезана грудь. – Я со своим долбаным воображением представила эту картину, чувствую, как ужас просто сковывает. Больше не могу сдерживаться и беря чашку в руки встаю и подхожу к окну. Мария Петровна продолжает, - Мы с Игнатом ушли, похоронили моих родных и ушли. Много лет, много лет мы были вместе. Он любил меня, а я любила его. Он заменил мне и отца, и братьев, и мать, и сестёр. Когда закончилась война, мы перебрались в Полтаву. В те времена в Полтаве организовывались всяческие движения, и там было очень не спокойно. И вот однажды он взял у меня обещание, что я буду жить в любом случае, чтобы с ним не случилось. На следующий день он не вернулся, и больше я его не видела. – Она замолчала. Я видела как мелкой дрожью тряслись её руки, какая бледная была кожа и просто не могла поверить… «Столько всего.. и она помнит… помнит это так, как будто это было вчера.. правильно говорят, что боль забыть нельзя, боль можно лишь притупить или заглушить новой болью» - Так вот Танюш, никогда не давай обещания, иначе потом, ты можешь возненавидеть того человека, которому ты его дала, как бы ты сильно его не любила.

Не знаю.. на меня этот разговор произвёл огромное, неизгладимое впечатление, это, наверное, из-за того, что один человек, взял у меня именно это обещание. Жизнь без любимых это не жизнь, это существование. Но ведь много людей так существуют с раной, дырой в сердце. Потеря любимого человека это то, чего боятся, то чего страшатся. Иногда боишься не своей смерти, а смерти любимого. Для меня лично, увидеть мёртвое, бледное лицо любимого человека…. Для меня это.. я даже не знаю, как этого описать, это самый больший мой страх. И вот сейчас сидя на подоконнике и попивая кофе я поняла…. Что во мне изменил этот рассказ.